Мои мосты

Позволь мне не сжигать мои мосты,
что я так долго строил потом, кровью,
и тех, остался кто, позволь на “ты”
мне называть и впредь без прекословья.

Два ветра

Она и Он. Два встречных ветра
толкают в спины их двоих —
преодолев всего полметра,
застыть в объятиях родных.

Она и Он. Ушли в молчанье.
Как странно — нечего двоим
сказать друг другу (словно камни).
И ветры дуют в лица им…

Когда осыпется листва

Что будет завтра? — Бог лишь знает,
из нас двоих ему трудней,
но все равно гнетет, терзает
грядущих неизвестность дней.

Покамест Бог играет в «Судьбы»,
марионетки на земле
пытаются, хоть где-нибудь бы
найти любовь, как свет во мгле.

Что я? — как все, и путь мой труден,
других удачливей едва:
любовь нашел, но что же будет,
когда осыпется листва?

Баллада о Воине

Под ритмы дыхания древних дубов,
Под грохот раскатов победного боя
Шел Воин, один средь своих и врагов,
И жаждал он встретить хоть что-то живое.

Он шел, а не полз, хотя мог умереть,
Он мерил аршины, и, время не зная,
Он чувствовал верно, что должен успеть
И не умереть, по пути умирая.

А в тихом поселке, где не было битв,
Куда не врывались побоища звуки,
Везли на телеге Ее хоронить,
И сложены были под сердцем Ей руки.

Везли хоронить не невесту – Любовь.
Любовь, что вела его под руку к дому,
Любовь, что заставила выстоять там,
Где не было места герою другому.

Сквозь толпы народа был путь проторён,
Синевшие скулы сводило оскалом…
Неизданный, прахом рассыпался стон,
Могилу накрыв темноты одеялом…

Под ритмы дыхания древних дубов
Качается небо весны голубое.
Ветвями укрыт от своих и врагов
Курган, где покоится Любящих двое…

* * *

“Любовь к бессмысленным созвучьям” —
Как точно! Ведь не скажешь лучше,
чтоб описать слепую страсть
юнцов к банальностям безликим,
и, тыча пальцем на Великих,
порой чего-нибудь украсть,
бить в грудь, кричать и бушевать:
“А вот у них…! А вот они…!”
На то Великие — ОДНИ,
не надо к музам приставать.

Забытые вещи

«Своими именами вещи
привыкла называть» — твои
слова знакомы. Безуспешно
сейчас их ждать. Так назови
меня! Молчишь, у двери стоя.
Уходишь ты (а может я?
всё относительно! пустое…),
оставив вещи ждать, что зря.

* * *

Принеси мне в ладонях дождя,
принеси мне заветную влагу —
одинокую жизнь без тебя
освежить. Попроси и я лягу
на сырую-сырую траву,
чтобы клеточки кожи впитали
воду, что я любовью зову,
до последней живительной капли.

Мертвые не плачут

Мертвые не плачут, совсем не смеются,
не моют посуду: ни чашки, ни блюдца,
не смотрят ТВ, не торчат в Интернете,
их дома не ждут с нетерпением дети,
не держат кота, не гуляют с собакой,
не ходят в кафе, рестораны — однако
жалеют о горьком, разлившемся море —
о жизни своей, расточенной на ссоры.

Нерастворимый осадок

Всё знаю о любви к Тебе вполне,
и потому сегодня буду краток:
Ты навсегда останешься во мне —
нерастворимый временем осадок…

* * *

Комочком-мышью юркну в двери
У лунной ночи на виду…
Ты в обещания не веришь? –
Не бойся, я уже иду.

Скользну по крыше тенью легкой,
Где человеку не пройти.
На подоконник спрыгну ловко.
Ты слышишь? – Я уже в пути.

Пушистой лапкой умываясь,
Оставлю все свои дела…
Тепло кому-то улыбаясь,
Ты спишь… и я уже пришла.